косым и горбатым, где вместо мостовых и настилов — то щебень, то песок, то просто утоптанная земля; это еще приличные улицы, потому что квартал, где селятся язычники, относится к пристойным. Бедные язычники в Орлеане сами по себе почти не селятся, ищут помощи у торговцев, лекарей и прочих, кто уже может позволить себе дом и слуг. Через пару минут после того, как кавалькада покинула самые дорогие, самые благородные кварталы, де ла Валле всей душой начал разделять высказывание Валуа-Ангулема о Лютеции: «Она сгорела. Восславим же милосердие Господа. Теперь ее можно отстроить как подобает». Только в Лютеции выгорела вся сердцевина, а Орлеану не помешал бы хороший пожар по окраинам. И о том, где нужный дом, фицОсборна спрашивать не пришлось. Там горели огни, метались люди и царил бедлам, какого и нарочно не устроишь. И городская стража в наличии, и местная, квартальная. Что-то здесь уже стряслось. Опять. Но раз стража есть, так и спросить можно.
— Именем короля. Я — граф де ла Валле. Что у вас происходит, сержант?
— Кто-то в дом проник, — отвечает сержант-борода-лопатой. — В тот самый. Ловкий как черт… — сержант осекается, борода, перечеркнутая ремешками шлема, сконфуженно прыгает. — Ловкий, в общем. По верхам, знать, пришел. А обратно как вылезать стал… — сержант уныло смотрит на Жана, топчется. — Такой весь… огонь вокруг него. И серой несет. В жаровню-то бросил, воняло как. Это он нарочно, не иначе. Мы мимо шли, — пояснил он. — Мы сюда старались заглядывать почаще, а местные эти тут и стояли. Мало ли что. Так что это он нам. Издевался. Не всех, мол, поймали. Нарочно… если в доме не было алхимической лаборатории, то нарочно, спору нет. А вот зачем?
— Дом обыскали?
— Да, Ваша Светлость, — кивает сержант. Неспешно, солидно. — Местные говорят, там и было все внутри перевернуто. Не знаем уж, стало ли больше. Да и мы натоптали. С жаровней-то… Эти, — презрительный взмах руки в толстой перчатке, — стали про нечистого верещать.
— В каком окне вы его видели? — это уже фицОсборн.
— Вон в том, благородный господин. Второе справа. Там, — добавляет от себя сержант, — та самая комната, с ткачихой.
— Похоже, мы опоздали, — тихо говорит фицОсборн.
— А ты, значит, не растерялся, а догадался? — удивляется Жан. Опоздали — ясно уже, что опоздали. Но какие в городской страже сообразительные не робкого десятка сержанты встречаются. Не впал в суеверную панику, а пресек эту мистерию венецианскую на корню.
— Что там… Мы из пороховщиков… — стесняется борода лопатой.
— Возьми, — де ла Валле высыпает в кожаную перчатку несколько золотых, не считая. — Приходи в субботу в мой дом.
Таких людей привечать надо. Очень может быть, что именно по его милости здесь большой заварухи не вышло. Город только чудом и трудами таких вот сержантов не переваливает за грань бунта. Господин коннетабль, чтоб ему здравствовать во славу побед Аурелии, думал, что вовремя приподнимет крышку на котле и перемешает варево, так что оно не перельется через край. Только купец Ренвард, негодяй этакий, знать не знал о планах господина коннетабля, когда в ту же самую ночь учинял свое скверное убийство. Сейчас случайная искра может поджечь столицу, а всякая сволочь тут чертями прикидывается!..
— Ваша Светлость…
— Приходи. Пристрой лошадей, мы пойдем посмотрим.
Смотреть — нужно. Даже не столько ему, сколько фицОсборну. Он скорей поймет, что искали, как искали, и на самом ли деле все переворачивали — или прямо прошли, куда надо, а погром уже потом учинили. Если бы господа д'Анже и де Сен-Валери-эн-Ко могли сговориться, если бы им было на чем сговариваться, де ла Валле решил бы, что явление их заранее обговорено и неоднократно опробовано. Как выход главных действующих лиц в мистерии… привязалась же эта мистерия! Господин д'Анже выехал с одной стороны улицы, на лошади светлой, в суетливом плеске факелов неразличимой масти, но весь Орлеан и без того знал: белая, с едва заметным серебристым отливом — «седая», в сумерках оттого полупрозрачная, словно призрачная. Господин Гордон — с другой стороны, на белом, цвета свежего молока, жеребце, этот не его собственный, этот из конюшен господина коннетабля. Не успевший отойти далеко сержант поглядел налево, направо, потом на коней де ла Валле и фицОсборна, которых вели к коновязи и стеснительно икнул. «Да, — подумал Жан, — тут мало быть из пороховщиков. Тут лучше быть из каноников…»
— Всадники Апокалипсиса проспали апокалипсис. — сказал за спиной фицОсборн, которому судилось быть Войной. — Гнаться за ним нет смысла. Я спросил — весь этот кошачий концерт начался сразу как городские часы пробили. Он уже у себя или в другом надежном месте.
Всадник, вышедший как победоносный, в венце и с луком… то есть, каледонский толмач, успевает подойти первым. Свита Жана и фицОсборна его знает, поэтому расступается перед юношей, не тратя время на разглядывание и вопросы.
— Господин д'Анже прислал сообщение для Его Высочества, касающееся обстоятельств дела. Учитывая, что другое известное вам лицо нижайше просит вас посетить его незамедлительно по тому же делу, я счел необходимым…
— А что господин герцог? — спрашивает фицОсборн.
— Господин герцог занят, — сообщает с интонациями герольда Гордон.
— Кота дрессирует?
— Что?..
— Простите, я задумался, — усмехается армориканец.
— Его Светлость, полагаю, в любом случае предоставил бы дело нам, даже если бы не был занят, — тоном старой девы говорит Гордон.
— Что сообщило… известное нам лицо? Д'Анже и, видимо, кто-то из людей фицОсборна — у всех все одновременно сошлось на этом доме, и у всех на целую ночь позже, чем нужно.
— Известный вам обоим негоциант просит почтить визитом его дом, поскольку в этом доме вас ожидает некто, обладающий предметом наших поисков, — сообщает Гордон, и каждое слово звучит тише предыдущего. Приближение владельца коня бледного, имя которому смерть, он чувствует спиной. — Гонец господина д'Анже сообщил, что искомое найдено, но адрес доверить ни бумаге, ни гонцу нельзя. Да уж… доверь бумаге. Одну такую бумагу теперь всей страной ищем, не будем вспоминать, кто ее потерял. Но зачем к негоцианту? И зачем звать туда нас?
— Доброй ночи, господа, — улыбается д'Анже. — Судя по вашим лицам, поздравить вас я не могу. Что здесь случилось? Ах, даже так?
— Да, — кивает Жан. — Ни нас, ни вас поздравлять не с чем. Искомое унес черт.
— Полагаю, все же не лично, а посредством человеческой воли?
— Не знаю, — де ла Валле разводит руками, пожимает плечами. — Не знаю… вот, городская стража доложила, что из окна в пламенном ореоле, распространяя сильный запах жженой серы выпрыгнуло нечто, и, пользуясь их замешательством, расточилось во тьме ночной.
— Значит, человек, — грустно